Рубрика «Листая страницы истории». Выпуск № 21

Большая дорога

Большой Сибирский или Московский тракт к концу XIXстолетия проходил через всю Сибирь с запада на восток. В 1724-33 гг. была учреждена почта от Москвы до Тобольска, и дорога была в виде конных троп, для верховой езды, а потом промерена и местами отмечена верстовыми столбами. По тракту шло почти все товарное движение Сибири. Шли обозы, караваны; перевозили золото, почта, налажено было пассажирское движение. Тогдашние экономисты-статистики подсчитали, что ко времени развития Московского тракта на участке Томск-Иркутск ежегодно отправлялось по тележному и санному пути 4 миллиона пудов грузов, что составляло от 80 до 100 тысяч конных подводов и 20 тысяч возчиков. То же наблюдалось на нашем участке тракта по Барабе.

Участок от г. Тары до г. Томска через Барабу назывался «тракт 1761 года». За 20 лет до этого он уже был промечен столбами и доступен для проезда в повозках. Но для последующего усиленного пассажирского и особенно товарного движения требовал устройства мостов через болотистую и сильно пересеченную местность Барабы. Такие работы были выполнены в 20-х годах 19 века. Майор Шмидт, строивший дорогу, оставил следующее замечание об этом мероприятии: «Так при сих столь малых недостаточных средствах и при столь вредном для здоровья климате, устраивалась мною в продолжении пяти лет на сей степи, через необозримые болота дорога. Противоборствуя, так сказать, самой природе, я производил действия командою, составленной из нескольких сот сосланных, более и менее преступников». (Журнал путей сообщения 1830 г. Краткое описание Барабинской степи и устраиваемой на оной дороги. Соч. строительного отряда майора Шмидта.)

Тракт усиленно заселялся принудительными мерами: закреплением ссыльного населения, посадкой отставных солдат и казаков, переселением из разных мест государственных крестьян, а участок по Барабе еще раскольниками и помещичьими крестьянами, в зачет рекрутов. Рос приток и добровольных переселенцев. В последствии тракт стал линией наибольшей густоты сибирского населения. Вот, например, размещение крестьянства в Томской губернии в 1808 году. В притрактовой полосе жило 23609 человек, а в стороне от тракта 31080. Чрез 9 лет, в 1817 году картина уже другая: в притрактовой полосе 40132 человека, а в стороне 25871.

 

Ямщицкая вольница

Для населения тракт давал разнообразные источники дохода. Контрактовая или вольная ямщина (гоньба), обслуживала пассажирское и почтовое движение. Товарный извоз обеспечивал внешнюю торговлю с Китаем и внутреннюю -  Сибири с Россией. Дворничество обслуживало движение помещениями для людей и лошадей, столовничеством, фуражом, ямщицкой снастью и пр.

Еще в 1809 году Томский губернатор Василий Хвостов писал и Каинском уезде: «Ежели население его и немноголюдно, то по сие время содержит однако ж безостановочно проезд по лежащей через него 500 верст большой дороге. Избытки своего землепашества поставляет на Иртышскую линию для продовольствия войск. От достаточного скотоводства продает большое количество коровьего масла и сала» («О Томской губернии и о населении большой Сибирской дороги до Иркутской границы»).

Ямщина или гоньба существовали в двух основных видах: контрактовая и вольная. Контрактовая в свою очередь делилась на почтовую, земско-обывательскую и этапную. Почтовая ямщина сосредотачивалась в руках самой зажиточной части населения, так как требовала значительных затрат как первоначальное обзаведение, так и на содержание в исправном состоянии лошадей, экипажей и сбруи. Земско-обывательская, не требовавшая больших затрат, содержалась группой крестьян средней зажиточности. Этапная, то есть поставка по контракту подвод, обслуживала следовавших по тракту партий ссыльных. Осуществляла перевозку багажа ссыльных, заболевших арестантов, семей добровольно следовавших за ними и т.п. Кроме того, обязательным видом гоньбы для станочных селений (Туруновка, Спасское и Вознесенкое) была перевозка запасных солдат, следовавших на родину после окончания военной службы на границах с Китаем.

 

Промыслы и доходы

«Сибирский тракт – самая большая, и, кажется самая безобразная дорога во всем свете» - писал А.П. Чехов, проезжая в 1890 году на Сахалин. Но все же участку от Тюмени до Томска он делает снисхождение: «Благодаря не чиновникам, а природным условиям местности, она еще опасна». В случае плохой дороги можно было выбрать любой окольный путь. В этом большая заслуга барабинских «дружков», хорошо знавших местность. Им же обязан князь И. Костров, проехавший в 1870 году с сокращением пути главного тракта на 150 верст.

Особенно оживленным было движение зимой Г.Н. Потанин так описывает его: «Время, когда бегут возки, самое бойкое на барабе. Народ топчется на улице, колокольчики то замирают, то снова начинают греметь. Одни возки отъезжают, другие приближаются к деревне, третьи стоят на улице подле избы, в которую купцы вошли закусить и напиться чаю. Ночью шум продолжается как днем».

Кроме легковой ямщины, значительная часть населения занималась товарным извозом. По тракту в обеих направлениях двигались большие обозы с товарами в Китай и из Китая, из России в Сибирь и обратно, перевозились товары с одной ярмарки на другую. Это товарное движение породило в Сибири в конце 19 века особый воровской промысел «чаерезов».

В зимние ночи чаерезы, закутавшись в белые простыни, ложились в придорожные сугробы и ждали, когда появятся обозы с чаем или другими товарами. Быстро вскакивали, валились в сани-розвальни, опрастывали подводы. Этот промысел считался таким доходным, что были села, сплошь занимающиеся этим делом.

Старожилы с. Венгерово еще сейчас вспоминают крепких хозяев-кулаков, как Чередов, Кулешов и Кочугов (в его доме сейчас помещается райуправление сельского хозяйства), имевших по 40-50 запряжных извозных лошадей. Они перевозили транзитные товары, но нередко «ходили в Москву». Туда отвозили пшеницу, скупаемую на Спасских ярмарках, а из Москвы везли мануфактуру и другие «красные товары» для спасских и других барабинских купцов.

Каждый хозяин составлял свой обоз из «связок» по 5 лошадей с одним извозчиком. Каждая «связка» составлялась из одинаковой по масти лошадей, а в каждом обозе подбирался свой «букет» конских мастей. Например, в таком порядке рыжие, вороные, гнедые, карие, серые, саврасые или наоборот.

Особенно интересен в этом отношении был Кочугов. Именовался он «торгующим крестьянином», но хозяйственная деятельность его была весьма разнообразна. Баршничал, то есть торговал лошадьми, чаще всего разведенными в своем хозяйстве, породы «смяток» (помесь саргайского жеребца с кобылой «барабинка»). Таких «смяток» у него скапливалось иногда до 200-300 голов. Занимался извозом, имея до 50 подвод, до 10 «связок». Сеял хлеб, сейчас еще старожилы помнят «Кочугову гриву» и «Кочугову заимку». Имел собственные корма для табунов коней и другого скота. Все делалось чужими руками. Но самым примечательным было то, что он имел свою команду «чаерезов». Был даже случай, когда эта команда ограбила его собственный обоз, везший транзитный товар. Хотя «чаерезы» хорошо знали кочуговских лошадей и перемежку мастей в «связках», но в темного не разглядели запорошенных снегом коней. Получилось «свой своего познаша».

 

Великая и кандальная

По Московскому тракту шла из России партия ссыльных. Старшие поколения с. Спасского и притрактовых селений видели людей, закованных в кандалы, следовавших под конвоем жандармов на каторгу или вечное поселение в Сибирь. «И снова остальные впечатления сбиваются в одно. На желтенькие домики этапов в каждом селении. Жомики холодные, отапливаемые только назначенный в день прихода кандальной партии. Изредка разнообразит впечатления и сама эта кандальная партия. Но уж лучше бы она не разнообразила. Медленным шагом, побрякивая цепями, тянется она всю длину селения и мучительно-тоскливым голосом поет свою, так называемую «Милосердную», и выбегает на эту песню народ из домов, и тянутся руки туземцев с подаянием грошика, семитки, куска пирога, черного хлеба. Через час пойдет по селению один из кандальных-артельный староста за новым одиночным сбором. На третий-на четвертый день обгоняете новую партию» (Н. Костров).

Вот она – «Милосердная».

Милосердные наши батюшки,

Не забудьте нас невольников,

Заключенный – Христа ради.

Пропитайте-ка, наши батюшки.

Пропитайте нас бедных заключенный!

Сожалейтеся, наши батюшки,

Сожалейтеся, наши матушки,

Заключенный Христа ради!

Мы сидим во неволюшке,

Во неволюшке: тюрьмах каменных,

За решетками за железными,

За дверями за дубовыми,

За замками висячими.

Распростились мы с отцом и матерью,

Со всем родом своим племенем.

(Из книги С.В. Максимова «Сибирь» и каторга)

Но житель с. Венгерово А.И. Ларионов (ныне умерший) оставил свидетельство, что 7 ноября 1894 г. через с. Спасское проходила партия политических ссыльных, которая вместо «Милосердия» пела «Марсельезу»

«Отречемся от старого мира,

Отряхнем его прах с наших ног.

Нам не надо златого кумира,

Ненавистен нам царски чертог.

Мы пойдем к нашим страждущим братьям,

Мы к голодному люду пойдем,

С ним пошлем мы злодеям проклятье,

На борьбу мы его поведем.

Вставай, поднимайся, рабочий народ,

Иди на врага, люд голодный,

Раздайся клич мести народной

Вперед! Вперед! Вперед!»

Проезжай по тракту в Сибирскую ссылку А.Н. Радишев в 1791 году и обратно в 1797 году. Свои впечатления он оставил в дневниках, письмах графу Воронцову и некоторых других сочинениях. Эти произведения жают поучительную картину тогдашней жизни сибиряков. По этому же пути шли закованные в кандалы декабристы, и они оставили свой след в истории Сибири. Массами ссылались народники, а еще больше марксисты, влияния которых на формирование общественно-политической жизни всей Сибири было огромным.

К влиянию Сибирского тракта ученые-лингвисты относят образование в главных чертах однородного говора у старожилов-сибиряков. Заселялся тракт выходцами из различных по выговарам мест: «окающих» из северных и северо-волжских губерний, «акающих» московской и центрально-великорусских, а также мест с другими диалектами. Но в процессе длительного общения выработался свой говор. Про говор старожилов северо-западной Барабы наш земляк уроженец с. Меньшиково А. Молотилов (в 1912 г. студент Томского университета) выразился так: «Наш говор должен быть признан одним из частейших великорусских говоров. На литературное ухо он производит впечатление звучности и плавности. Барабинский говор близок к говору московскому».

Таким образом Московский тракт накладывал неизгладимый отпечаток на всю многообразную, многогранную сибирскую жизнь.

Но вот засвистел паровоз, пролегли железные рельсы и замер Сибирский тракт. Все от него отняла «чугунка». Пришлось перестраивать сибирякам свою жизни по-новому, на рубежах нового, ХХ столетия.

 

Из истории наших сел

Первым русским населеным пунктом на территории Венгеровского района является с. Старый Тартасс, возникший в 1722 году как военное укрепление – Усть-Тартасский форпост. Преобразованный в 1750 году как обыкновенное селение, упоминается академиком Фальком (1772 г.) как «Тартасская слобода».

В период принудительного заселения Барабы, начавшегося со 2-й половины XVIII века, населенные пункты первоначально возникали или как ямщицкие поселения на тракте, или как поселения помещьих крестьян в зачет рекрутов из России, так называемые «чичеринские деревни» (по имени инициатора этого мероприятия, сибирскиого генерал-губернатора Д.И. Чичерина).

Так, вблизи Брызгалова зимовья (1746 г.) появилась ямцицкая станция Тонтурская (Тонтура), современное с. Вознесенское (1753 г.), Голопупово, «где 20 дворов тартасских ямщиков» (Паллас), и Турумова (Турумовское, Туруновское). «Чичеринские» деревни появились где-то в период 1764-70 гг. У Фалька это помечено так: «Селение Тонтура состоит из 3 небольших или отдельных деревень по обеим сторонам Ома и имеет 52 двора». Можно предполагать еще образование к этому времени с. Меньшиково. Из этой же категории первоначально образовались деренви Новый Тартасс (1770 г.), Ключевая, Орлово, Шипицино (1778 г.), с. Урез (Урезское). В девяностые годы XVIII и первое десятилетие XIXстолетий деревни Воробьево (Воробьи), Старо-Ложниково, Минино (Ощепково), Бурсянино (Брусянина), Тюсьмень, Рямовая.

(Окончание в сл. номере)

 

Информация из газеты «Ленинец» № 41 от 2 апреля 1967 г. стр. 2